Захар Смушкин: «Держать кэш в компании неэффективно, это развращает менеджмент»

Российская лесная промышленность в уходящем году может получить рекордные доходы на фоне роста цен на упаковку и древесные изделия. Почему тренд может оказаться долгосрочным, о конкуренции за сырье, возможных сделках M&A и сложностях с экспортом в Китай по железной дороге “Ъ” рассказал председатель совета директоров группы Илим

— В 2021 году цены на продукцию ЛПК выросли в несколько раз. Это связывают в основном с восстановлением после пандемии. Есть ли другие причины?

— Коронавирус, конечно, является важным, но не основным фактором. Есть более фундаментальные тренды, влияющие на развитие отрасли. Первый — резкий рост спроса на упаковочные материалы, который происходит за счет роста e-commerce и либерализации торговли. Предпринимаются огромные усилия, направленные на увеличение привлекательности товара, при этом ему необходима современная, уникальная, разработанная часто специально для него упаковка.

Второй тренд — стагнация потребления офисных и офсетных бумаг, сокращение на 30–40% потребления газетных бумаг. При этом мощности по их производству диверсифицируются для выпуска других товаров, более востребованных на рынке.

Третий тренд — экологический. Здесь два вектора. Первый — переход от пластиковой к биоразлагаемой упаковке, изготовляемой с использованием вторичного волокна. Второй — регуляторный: ужесточение требований по всем видам выбросов, а также новые рекомендации по снижению углеродного следа.

Если же говорить о влиянии коронавируса, то оно выразилось в резком росте цен на пиломатериалы. На мой взгляд, тренд носит локальный характер — прежде всего рост был в США и связан с интенсивностью строительства частных домов. В результате цены на пиломатериалы весной и летом выросли в два-три раза. Но я считаю рост краткосрочным, поскольку материалы, которые применяются для массового многоэтажного строительства, технологически и экономически выгоднее древесины.

— В Илиме обязательная вакцинация? Перевели ли вы сотрудников на удаленную работу?

— Нет, добровольная, но всячески поощряется. У нас сейчас 54% сотрудников вакцинированы, а коллективный иммунитет с учетом тех, кто болел, — 66%.

История с удаленкой мне не нравится: считаю, что компания от этого только теряет эффективность управления.

— Каких финансовых результатов ожидаете по итогам года?

— Предполагаем, что выручка составит $2,7 млрд, EBITDA — порядка $1,15 млрд при годовом суммарном производстве 3,65 млн тонн продукции.

— Вы не планируете менять инвестпрограмму на фоне положительной конъюнктуры и снижать долги?

— Инвестпрограмма рассчитана с учетом вышеперечисленных трендов. По внутренним политикам Илима дважды в год проводится апдейт бизнес-плана, который учитывает свершившиеся и предполагаемые изменения рынка. Ключевой проект, который мы завершаем в 2022 году, — строительство целлюлозно-картонного комбината в Усть-Илимске мощностью 600 тыс. тонн картона и стоимостью около $1,2 млрд. В 2022 году осталось освоить еще $350 млн.

Направлять деньги на снижение долга — не самоцель. Это технический вопрос, который контролируется казначейством. У нас оптимальное соотношение долга к EBITDA — около 2.

— Значит, вы будете наращивать дивиденды?

— Держать кэш в компании неэффективно, это развращает менеджмент. Поэтому мы всегда устанавливаем дивиденды на разумно максимальном уровне, который приемлем для акционеров и не тормозит развитие компании.

— Дополнительно наращивать производство тоже не собираетесь на фоне высокого спроса?

— С точки зрения экстенсивного развития, то есть увеличения объемов производства, мы почти выработали свой ресурс. Комбинаты Илима с учетом новых проектов приближаются к уровню годовой производительности 1,5 млн тонн каждый. Чтобы наращивать мощности комбинатов, нужны дополнительные лесные ресурсы. Транспортное плечо по ним сейчас оптимально, а размещать лесосырьевую базу еще дальше (от комбинатов) экономически невыгодно, поэтому наращивать производство более 1,5 млн тонн в год нецелесообразно.

Еще один вариант экстенсивного развития — это M&A (сделки слияния и поглощения). В российском ЛПК есть активы, интересные нам с точки зрения стратегии. Мы их знаем и ведем переговоры о приобретении или объединении.

— Вас интересуют сырьевые активы или переработка?

— Нас интересует все, что соответствует стратегии. Речь прежде всего о крупных активах, которые имеют большой синергетический эффект.

Еще один вариант — это партнерство с новыми серьезными игроками на рынке, которые собираются строить собственные производства. Здесь взаимодействие с Илимом может быть эффективным, поскольку у нас накоплен большой отраслевой опыт в стройке, технологиях и знании рынка. Для нас в таком партнерстве будет важно единое понимание этических норм и стратегического развития компании.

— Для покупок и сотрудничества вы рассматриваете только Россию или другие страны тоже?

— Обычно география не имеет большого значения, но так как мы совместное предприятие с International Paper, то должны учитывать позицию партнера. Не скажу, что нас это сильно ограничивает, но у них свои приоритеты развития и идеология. Важно, чтобы на рынке у нас не было ненужной конкуренции.

— Насколько я знаю, вы вели переговоры с Бонум о покупке активов, которые в итоге получила Segezha. Почему не вы?

— Мы вели переговоры с руководством Русской лесной группы, которая была продавцом. Илим внимательно изучил активы, провел оценку их стоимости с учетом рисков и будущих затрат на содержание и сделал предложение, которое считал рыночным. Коллеги из Segezha дали предложение выше по цене. Очевидно, что продавец выбрал его.

— Конкуренция за сырьевую базу в ЛПК нарастает. У вас есть потребность в ее расширении и как вы собираетесь это делать?

— Да, конечно, потребность есть. Суммарный оборот леса у Илима составляет около 20 млн кубометров, из которых две трети — это собственная лесозаготовка, треть — покупная. С учетом новых проектов все производства Илима обеспечены лесом. Но мы следим за ситуацией на рынке и ведем переговоры о приобретениях, которые нам стратегически интересны.

Другая задача — снижать себестоимость сырья, чтобы быть конкурентоспособными по сравнению с производителями из Южной Америки, Юго-Восточной Азии, где древесина значительно дешевле. Мы решаем ее несколькими путями: переход на интенсивное лесопользование, максимальное использование собственной лесосырьевой базы, в том числе лиственной древесины, минимизация потерь при заготовке, переработке и доставке сырья на комбинат.

Эффективная логистика сильно влияет на себестоимость сырья. Для вертикально интегрированного целлюлозно-бумажного предприятия, которое заготавливает древесину и ведет ее химическую переработку, есть оптимальная дистанция для заготовки. У Илима за 30 лет она увеличилась в два раза — со 150 км до 300 км. Приобретать сырьевую базу с большим плечом заготовки на сегодняшний день экономически неэффективно. Это огромные инфраструктурные затраты, которые полностью ложатся на наши плечи.

Сейчас вопрос обеспечения лесосырьем стоит не только в России. Мы тут существенно отличаемся от других стран, где почти не осталось вертикально интегрированных компаний. Производства целлюлозно-бумажной продукции во всем мире, кроме нас и Южной Америки, разделяются на B2B и B2C. Выпуск конечной продукции, как правило, ближе к покупателю, в то время как производство сырья может быть отдалено. И тут опять возникает вопрос организации логистики, поскольку нужно обеспечивать бесперебойные поставки целлюлозы и картона. Сегодня на фоне дефицита контейнеров перевозки подорожали в целом на 40%. И это удорожание отнимает у нас часть потенциальной прибыли.

— В России возможно такое разделение бизнеса?

— Экономически это целесообразно. Однако исторически российские ЦБП-комбинаты вертикально интегрированы и сосредоточены вокруг сырьевой базы. Производства по переработке будут появляться с увеличением агломераций. Сейчас большую часть целлюлозно-бумажной продукции мы экспортируем, поскольку внутри страны ее потребление низкое, около 45–40 кг на душу населения, в то время как в США — 280–290 кг, в Европе — 190 кг, в Китае — 70 кг.

— С 2022 года вступает в силу запрет на экспорт кругляка. На вас это повлияло?

— На Илим это не повлияло, мы почти не занимаемся экспортом круглого леса. Однако для отрасли могут быть некоторые изменения. После запрета на экспорт круглой хвойной древесины в РФ возникнет необходимость переработки леса внутри страны и должен увеличиться объем производства пиломатериалов. Задача правительства будет выполнена — произойдет рост производства продукции с добавленной стоимостью. Также в связи с запретом на вывоз возможно снижение стоимости круглой древесины внутри страны.

— Ожидаете ли вы дальнейшего ужесточения регулирования в лесной отрасли?

— Помимо ужесточения экологических нормативов, о которых я сказал выше, постоянно идут разговоры об увеличении стоимости арендной платы за лес. Сейчас она определяется на основе аукциона, и это единственно правильный рыночный способ.

Вообще, я считаю, что любые изменения надо делать крайне осторожно, потому что лесная отрасль чувствительна и ее легко сделать неконкурентоспособной.

Есть другая проблема, которую надо срочно решать.

— Какая?

— Из-за запрета правительства КНР на движение неконтейнерных грузов большое количество нашей продукции (почти 30 тыс. тонн) застряло на границе. Конечно, мы принимаем меры, чтобы сократить эти объемы. Но вопрос серьезный и осложняется тем, что регулируется на межправительственном уровне.

Мы написали и премьеру РФ, и руководству ОАО РЖД о том, что надо решать проблему комплексно: срочно строить инфраструктуру, увеличивать пропускную способность железнодорожных погранпереходов, может быть, проводить смену грузовых тележек вагонов, чтобы не перегружать вагоны на китайской стороне, и т.п. Надо не только снять острый вопрос, но и сократить риски в будущем.

Это крайне важно, ведь с прошлого года резко увеличился угольный экспорт в Китай. А уголь, как и древесину, перевозят в полувагонах, а не контейнерах.

— Какие у вас есть варианты решения этой проблемы?

— Их три. Но все они плохие. Первый: мы производим продукцию и размещаем на складах до разрешения вопроса. Второй — перераспределяем продукцию из Китая на другие направления, в Европу например, через морские порты, а не по железной дороге. Третий, наихудший — частично останавливаем производство. Так что надо срочно договариваться на межправительственном уровне.

— По какой продукции Илима наиболее сложная ситуация в связи с закрытием Китая?

— По любой, которая не идет в контейнерах. Прежде всего по целлюлозе.

— В России в этом году были рекордные пожары. Ваша лесосека пострадала от них?

— Да, наши арендованные лесные участки пожары не обошли стороной, но основная часть происходит не на арендованных площадях. Там, где есть арендатор, локализовать и потушить пожары удается более оперативно, поскольку лесная инфраструктура более развита, есть необходимое оборудование для тушения.

— Как вы смотрите на тему по выращиванию лесов на карбоновых фермах для поглощения CO₂?

— Я считаю, что качественный уход за лесами — один из наиболее результативных способов по снижению углеродного следа. Уход способствует омоложению леса, который, в свою очередь, обладает максимальной способностью поглощения CO₂. Мы ежегодно восстанавливаем леса на площади 50 тыс. га, в следующем году в Сибири построим крупнейший в России лесопитомник на 9 млн сеянцев.

Важно создать у лесопользователей заинтересованность в качественном уходе за насаждениями. Мы давно предлагаем перейти к арендной плате не по кубометрам, а с площади. Экономически это заинтересовало бы арендатора в ускоренном воспроизводстве лесов, увеличило бы прирост древесины и, соответственно, способствовало увеличению поглощения CO₂ с единицы площади.

— Помимо лесных активов у вас есть крупный девелоперский проект по созданию города-спутника Петербурга Южный. С чем связано отставание от графика строительства?

— Проектов такого уровня, связанных с освоением территорий в 2 тыс. га, в современной российской практике девелопмента не так много. Это почти 10 млн кв. м социальной, коммерческой и жилой застройки. Пандемия, к сожалению, нарушила планы, ударив по городскому и федеральному бюджетам. Без этого было бы больше возможностей у города Санкт-Петербурга, который является стратегическим партнером этого проекта. Хотя сейчас ситуация уже стала лучше.

— Как велико в итоге отставание?

— Мы задержались на два года по сравнению с тем, что планировали. Это связано с реализацией основной идеи этого проекта — сначала рабочие места, потом жилые кварталы. Построить спальный район мы могли бы уже лет шесть тому назад. Но наша основная цель — создание полноценного района на юге Петербурга, жители которого смогут и работать, и отдыхать, практически не покидая его территорию, — не изменилась.

Именно поэтому строительство жилья начинаем параллельно со строительством первого резидента — ИТМО Хайпарк (имеется ввиду научно-образовательный и инновационный центр Национального исследовательского университета ИТМО, ранее ЛИТМО — Ленинградский институт точной механики и оптики. — Ред.), где предполагается создание 12 тыс. рабочих мест. Мы передали университету ИТМО порядка 100 га земли в Южном под строительство современного кампуса и технологической долины. Это масштабный проект с инвестициями в 41 млрд руб., из которых 21,8 млрд — федеральный бюджет, 5,7 млрд — бюджет Санкт-Петербурга и 14,4 млрд — частные инвестиции.

Сейчас, когда у Южного есть драйвер устойчивого развития, мы приступили к проектированию первых жилых кварталов на 240 тыс. кв. м жилья. Первая очередь появится в 2024 году. Партнером компании, которая будет заниматься строительством жилья, выступает Банк Санкт-Петербург. У нас есть возможность содержать пассивы и спокойно работать над проектом. Вообще, девелопмент — это более емкая по сравнению с целлюлозно-бумажной промышленностью отрасль, потому что здесь очень много человеческого, эмоционального и интуитивного.

— Рост цен не отпугнул покупателей?

— Ситуация с ценами меняется, но в целом она становится более привлекательной для этого проекта. Еще пять лет назад цена за квадратный метр составляла 80 тыс. руб., сейчас — 160 тыс. При этом есть хорошие ипотечные программы, и качество жилья сильно выросло.

Сейчас люди хотят не просто купить квартиру, но и получить высокий уровень сервиса и комфортное окружение, чтобы уже не думать о качественной и доступной инфраструктуре и охране. Существующую городскую застройку переделать быстро практически невозможно, а мы можем все это создать, ведь у нас чистый greenfield.

— Могут ли цены на недвижимость если не снизиться, то хотя бы остановиться?

— Во все времена инвестиции в недвижимость считались хоть и консервативным, но надежным и выгодным вложением денег. И это вряд ли изменится.

gofro.expert